75 лет в танце, вся жизнь в труде

Горделивая осанка, изящный поворот головы, характерный изгиб смоляных бровей, изящные движения рук… Переменной грациозной поступью, словно сказочная лекгокрылая птица по воздушной глади  земли, движется в крымскотатарском танце Ремзие Баккал. А вот она с юношеским задором исполняет матросский танец, с характерным темпераментом – еврейский и таджикский. Восхищенные зрители и корифеи хореографии отдавали должное таланту, артистизму и небывалой душевности молодой танцовщицы. Многочисленных наград, грамот и дипломов за 75-летнюю творческую деятельность уже и не счесть. В 1960 г., в 34 года, Ремзие Баккал  стала Заслуженной артисткой Таджикистана, а через 23 года, в 57 — удостоена звания народной артистки Таджикистана. В гостях у Ремзие-ханум за традиционной чашкой кофе время пролетело незаметно, как и воспоминания о ее 90-летнем жизненном пути.  За окном уж смеркалось, а нам не хотелось прерывать размышления о будущем народа и крымскотатарского искусства, увлекательный экскурс в прошлое легендарной артистки, которую в Таджикистане за умение ладить с людьми  любя называли Ремаджан, а за титаническое трудолюбие и настойчивость шутя добавляли – железобетонная. Но все это пришло с опытом и годами. Годами учебы, войны, изгнания.  Годами репетиций, концертов и гастролей, бессонных ночей в раздумьях над постановками танцев, сюит, композиций…

Первый нарком просвещении А. Луначарский оценил талант Усеина Баккала

Отец Ремзие-апте, известный танцор и хореограф Усеин Баккал, в числе таких талантливых довоенных корифеев крымскотатарского национального искусства, как Хайри Эмир-заде и других, сумел сохранить и передать следующему поколению колорит и таинство народного танца.

С восхищением наблюдая на народных празднествах и гуляниях  за танцами в исполнении Хайри Эмир-заде, юный Усеин старался запомнить каждое движение, каждый штрих. Его поражали невероятный артистизм и полная самоотдача танцора. Усеину Баккалу удалось многое перенять от него и привнести в танец что-то свое. С 17-ти лет он уже сам танцевал на свадьбах и выступал на праздниках. Подающего надежды молодого танцора взяли в открывшийся в Симферополе в начале 1920-х Крымский  государственный татарский драматический театр. Здесь бок о бок с прославленными талантами Умером Ипчи, Айше Тайганской, Джелялом Меиновым шло становление Усеина Баккала как артиста. Ремзие-ханум вспоминает, как отец рассказывал о своем выступлении на открытии Всемирного фестиваля  в немецком городе Франкфурт-на-Майне в 1927 году.

Выступлению предшествовал тщательный отбор артистов  в Москве комиссией, возглавляемой первым  наркомом просвещения Советской  республики Анатолием Луначарским. Позже в своем предисловии к сборнику А. Кончевского «Песни Крыма»  нарком так характеризовал крымскотатарскую музыку: «Высокоодаренный тюркский народ в этой своей ветви в благодатных странах Крыма, на полуострове, где перекрещивалось влияние Востока и Запада, не мог не развернуть совершенно своеобразной, мягкой, яркой и поэтической культуры. Все это как нельзя лучше сказывается в песнях крымских татар, поражающих изящным соединением восточных и западных мелодий и своей, редко в какой-нибудь другой народной песне встречающемся, утонченностью».

Когда пришла телеграмма с приглашением в Москву почему-то только одного артиста для отбора на фестиваль в Германию, решили отправить Усеина Баккала. В Большом театре собрались на конкурс целые коллективы артистов и музыкантов со всех республик. Усеин был в растерянности: как же ему без музыкального сопровождения достойно представить национальное искусство?

Объявили Крым, на сцену с пастушьим посохом в каракулевом колпаке выбежал юноша, словно высматривая пасущихся где-то вдали овец,   сам себе напевая народную песню, удало и артистично он исполнил «Чобан оюны».

— Феноменально, юноша! Феноменально! — в восторге воскликнул сам Анатолий Луначарский – выдающийся ученый и теоретик искусства, признанный одной из французских газет того времени самым культурным и самым образованным из всех министров народного просвещения Европы. —  Но где же ваши музыканты? Почему вы один?

В тот период, к счастью, в Московской консерватории учился талантливый скрипач Яя Шерфединов, впоследствии ставший известным композитором, а в 1937 — 1938 годах – художественным руководителем Крымского государственного татарского драматического театра. Усеин разыскал его  и Яя Шерфединов исполнил на рояле «Хайтарму» и «Чобан оюны», так с его помощью мелодии этих танцев этнограф А. Затеев переложил на ноты и разучил с оркестром. По инициативе А. Луначарского был создан в Москве первый советский этнографический ансамбль. В составе этой группы Усеин Баккал и А.Затеев побывали летом 1927 г. с гастролями в Германии. Уникальные фотографии, запечатлевшие хронику тех дней и выдающихся людей рядом с молодым танцором, бесследно исчезли во время обыска в 1948 году. Восемь лет лагерей подорвали здоровье и известного балетмейстера Усеина Баккала. Со смертью Сталина пришла хрущевская оттепель, принесшая  многим заключенным долгожданную свободу.

Школа совершенствования таланта

До войны семья Усеина Баккала и Зоре Измайловой жила в Симферополе. Ремзие появилась на свет второй дочерью 9 декабря 1926 года. Первой была Пакизе, третьей – Тамила, последней – Рушен.

— Мама окончила медресе, была эрудированной, хорошо играла на пианино, прекрасно шила, — вспоминает Ремзие-ханум. – Перед сном она обязательно нам, детям, что-нибудь исполняла на пианино.  Отец  всегда покупал только что появившиеся пластинки, в доме часто заводили патефон, и звучала музыка. С 5-6 лет я любила наряжаться и танцевать перед зеркалом в свое удовольствие. Мы радовались, когда отец рано утром, возвращаясь со свадеб или Дервиза-Байрама, непременно привозил сладости: шекер къыйыкъ, къурабье. Какое же празднество без национальных сладостей! Отец старался, чтобы дети росли грамотными, всесторонне развитыми, он очень сожалел, что  не смог в свое время получить образование. Меня отдали в первый класс татарской школы, но со второго класса перевели в русскую и наняли репетитора, поскольку русский язык давался мне тяжело. В 10 лет я стала заниматься в детской школе-студии, открывшейся при театре.

— Ремзие-ханум, кто был вашим первым учителем?

—  Очень строгий и талантливый педагог польский еврей Константин Семенович Бек. Он следил за постановкой рук, ног, корпуса, требовал вытягиваться в струночку. Отцу некогда было заниматься мной лично, бесконечные репетиции и выступления занимали все его время.  В перерывах между занятиями мы с учениками студии бегали в зал наблюдать  за рабочим процессом именитых артистов. В те годы на сцене блистали Ибадулла Грабов, Зоре Билялова, Нурие Джетере, Сара Байкина, Халит Гурджи… Вечером пешком с родителями возвращалась из театра домой.  К тому времени мы уже жили в доме артистов, вернее, общежитии, на Малофонтанной,  где в день получки и три дня после устраивались настоящие пиршества с непременным крепким черным кофе с перцем и сигаретами. А уже через три-четыре дня многие артисты снова стреляли  друг у друга в долг до очередной зарплаты.

Родители тесно общались с Сабрие Эреджеповой, она часто исполняла на сцене татарского театра любимые народные песни. Помню, маленькой я спала с ней в одной кровати, когда родители допоздна засиживалась в гостях. «Ремзиечикъ меннен ятаджакъ» (Ремзиешечка будет спать со мной), — говорила она, беря меня в свою постель.

Вскоре в Симферополе отец набрал учеников, с которыми занимался хореографией. Среди талантливых воспитанников были Эдем Шакиров, Аким Джемилев, Шевкет Мамутов, Кирилл Папандополу, Рефат Челебиев, Рефат Асанов, Селиме Челебиева, Земине Куртсеитова.

Отец, наставляя своих учеников и меня, всегда говорил: «Танец без души не танец, талант, данный природой, ни одна школа не сможет дать. Но школа нужна для совершенствования таланта».

На чаше весов: семья и работа

Участь крымскотатарских артистов в изгнании тоже была незавидной. В марте 1945 года они как «спецконтингент» были доставлены в таджикский городок Ленинабад.  На одном из заводов довелось работать и молоденькой  Ремзие, и Сабрие Эреджеповой – дворничихой и чернорабочей, и Усеину Баккалу – на погрузке цемента.

—  Удивительно, но даже голодные, уставшие и униженные,  мы находили в себе силы петь и даже танцевать, — вспоминает Ремзие-ханум. – Сабрие-апте, подметая заводской двор, запевала, я, подхватывая ее, пускалась в пляс. Заметив это, наш начальник предложил создать небольшой ансамбль и в свободное время ездить с выступлениями по окрестным колхозам и рудникам. Так мы стали разъезжать с мини-концертами.  Песня «Ай да парень, паренек» в исполнении Сабрие Эреджеповой и мой матросский танец, поставленный еще в Симферополе моим учителем К. Беком, вызывали особый восторг у зрителей. Как-то наше выступление увидел председатель облисполкома и предложил подать заявления в музыкальный драматический театр в Ленинабаде. В 1947 году около 20 артистов,  среди которых Сабрие Эреджепова, Айше Диттанова, Мерьем Аблякимова и мы с отцом, которого назначили главным балетмейстером, были приняты в Ленинабадский драмтеатр. В то время мы ставили «Аршин мал алан», цыганский и  молдавский танцы. Но вскоре, ввиду сокращения финансирования, многих артистов поувольняли, оставили отца как балетмейстера и меня как самую молодую. Сабрие-апте серьезно заболела, беспокоила печень. А потом начались «чистки», ее, моего отца, Рефата Асанова и Сеитхалила Османова как врагов народа осудили и приговорили к 25 годам заключения. Припомнили, что в конце 1943 года часть труппы татарского драмтеатра была принудительно вывезена гитлеровцами в Румынию.

Отсидев 8 лет, Усеин Баккал вернулся в Ленинабад и позже даже поставил два танца в Бекабаде. Его дочь Ремзие 75 лет отдала танцу. С 1947 по 1960 годы она солировала в балете Музыкального драматического театра им А.Пушкина в г. Ленинабаде, потом стала главным балетмейстером. Воспитала не одно поколение талантливых танцоров, артистов. Ей поручали готовить хореографические композиции для мероприятий самого высокого уровня, от республиканских партсъездов до всесоюзных.  Ремзие Баккал с коллективом в 250 человек выступала на открытии Олимпиады-1980.  Удивительно яркие, массовые и запоминающиеся выступления были отработаны, отточены и прочувствованы до мелочей. Они поражали зрителей своей масштабностью, красотой и энергетикой. Вот уж действительно, осилить такое может только человек с железобетонным характером. Ее труд был высоко оценен на всесоюзном уровне значком «За активную работу» Министерства культуры СССР.

— Ремзие-ханум, как вам удавалось совмещать столь напряженный график работы с семейной жизнью?   

— Нужно отдать должное терпению и мудрости моего мужа. Он был по профессии авиатехником, но работать по специальности не довелось. Он — настоящий работяга. У нас с ним трое детей: Гульнара, Диляра и Али. Это были закулисные дети. Сколько они меня видели?!  Муж тоже работал в три смены. А время было сложное, дети росли с бабушками, тетками. В разные годы, немного повзрослев, они мотались со мной по концертам и гастролям. Всякий раз после очередной командировки муж, шутя, говорил: «Апайчыгъым, трали-вали бугунь битти, ярын чиберек япаджакъсынъ!» (Женушка, трали-вали на сегодня закончились, завтра чебуреков нажаришь). А я любила готовить чебуреки, тава янтъыкъ, кобете. Любила гостей принимать. В холодильнике всегда наготове были тесто, къыйма (фарш). Родственники мужа всегда отмечали, что так радушно, как я, их никто не принимал, и с любовью обращались ко мне – дженгечыгъым. Я с утра пораньше встану, им  на скорую руку тогерек с фаршем нажарю, овощей нарежу, стол накрою и бегом на работу…

Когда муж устал от моих длительных поездок и концертов, настоял, чтобы вышла на пенсию. В 48 лет я вышла на пенсию по семейным обстоятельствам. Через три дня пришло руководство домой: «Ремаджан-апа, без вас нельзя. Возвращайтесь, работайте, мы вас освобождаем от командировок. Ехать вам никуда не надо будет». Так я вернулась на работу обратно.

Мне много помогала свекровь Мерьем, она была русской, принявшей ислам.

Мой муж, облучившись ураном, тяжело заболел и слег. Помню, как-то надо было срочно ехать в командировку, я отказалась, но муж настоял: «Поезжай, я подожду, пока ты приедешь». Он умер в 52 года,  как и обещал, дождавшись меня, через несколько дней после моего возвращения.  Это был умный, высокий, статный мужчина. Часто укорял меня, что не нахожу времени для чтения: «Ты должна больше читать, больше знать, ты же работник культуры!». Ему удалось передать мне свою тягу к чтению.

Душа народа в его танце

—  Что сегодня читает Ремзие Баккал?

Ремзие-апте берет с журнального столика стопку книг, среди которых «Волшебный мир танца», «100 балетных либретто», «Все о балете».

—  Я читаю много, каждый день. Не сплю ночами, размышляю, делаю заметки.  Мне хочется глубже познать и раскрыть  волшебный мир танца.

— К столетию Сабрие Эреджеповой вышла  книга «Меним энишли-екъушлы ве чечекли ёлларым», в которую вошли ее воспоминания, стихотворения, песни с нотами и даже кулинарные рецепты певицы. Увидит ли свет биографический сборник Ремзие Баккал?

— С.Эреджепова  вела свой дневник и в последние годы жизни, когда тяжело болела, писала свои воспоминания.

Мысль сохранить на бумаге  воспоминания о родителях, своем становлении и жизни зрела у меня давно. Реализовывать ее начала несколько лет назад, записывая и складывая в папки. Но в 2006 году отложила. Пришло понимание того, что об отце, о жизни – это все хорошо и нужно, но наиболее важно — писать о самом крымскотатарском танцевальном искусстве, движениях, направлениях, тонкостях. Описывать сам танец, его композицию, постановку. Думаю, пока есть память, нужно все это записать.  Теперь есть время заняться этим.

23 года с «Хайтармой»

В депортации в 1957 году  в Ташкенте при Узгосэстраде был создан ансамбль «Хайтарма». Его возглавил композитор Ильяс Бахшиш. Постановку первых танцев тогда осуществляли Усеин Баккал, Энвер Алиев, Аким Джемилев. В 1992 году «Хайтарма» возвращается в Крым и в 1993-м получает статус Государственного ансамбля песни и танца Евпаторийского отделения Крымской государственной филармонии. Ремзие Баккал становится его  художественным руководителем.  За эти годы «Хайтарма» лауреат международных фестивалей, и 23 года Р. Баккал ее бессменный руководитель.

В марте 2016 года с Р.Баккал не продлили контракт, ее, можно сказать, «ушли» с работы, а через полгода с большей частью молодых, талантливых певцов, танцоров, музыкантов — артистов «Хайтармы» — тоже не продлили контракт, и им пришлось уйти. Но коллектив навещает, поддерживает тесную связь со своим любимым руководителем.  Нашу беседу, кстати, прерывали телефонные звонки артистов, справляющихся о здоровье и самочувствии Ремзие-апте.

— Ремзие-ханум, это ваш уже, можно сказать, девятый юбилей. Какой из них самый запомнившийся, самый яркий?

—  В Таджикистане мне не хватало времени на себя. Да я и не ставила такой задачи отмечать свой юбилей. Каждая новая концертная программа, получившая успех, была для меня творческим юбилеем. Но особо запомнившимся был 70-летний юбилей. Это была великолепная программа, на мой взгляд, ни с чем не сравнимая.  Планировала и в этом году к своему 90-летию представить большую концертную программу, чтобы зритель увидел результат моей работы и работы моего коллектива. Но увы… руководству виднее!

— Как вы оцениваете сегодняшнее состояние вокального, музыкального, хореографического искусства крымских татар? Что поможет сохранить культурное наследие нашего народа?

— Я вижу много талантливых, музыкально одаренных детей и благодарна молодым педагогам, старающимся передать им свою любовь к национальному искусству, опыт и знания. Они  открывают кружки и студии, но этого недостаточно. Культурное наследие народа невозможно сохранить без профессиональной школы, где будут в комплексе  на высоком уровне вестись все дисциплины, необходимые для профессионального артиста, от грима до балета и вокала. Такая школа должна быть технически оснащена, укомплектована необходимыми музыкальными инструментами, преподавательский и ученический составы должны отбираться на жесткой конкурсной основе. Это очень важно для того, чтобы в дальнейшем выпускники этой школы стали высокопрофессиональными артистами.  Престижность обучения в такой школе должна быть вне сомнения.

— Какие из всех человеческих пороков вы не терпите  больше всего?

— Подлость и зависть. Они толкают человека на самые низменные поступки. А добро, сотворенное тобой, добром к тебе же вернется. Всю жизнь как могла старалась следовать маминым наставлениям: «Яхшылыкъ япсанъ – сувгъа ат, сувнен кене санъа къайтып келир. (Сделал добро – брось в воду, оно с водой снова  к тебе вернется). Не держу на сердце обиды, со слезами  они ушли. Есть другие радости в жизни.

— Что придает вам сил?

— Я по жизни танцор – закаленный человек. За всю свою жизнь у меня почти не было больничных бюллетеней, только родовые. Живу со старшей дочерью Гульнарой, я счастливая бабушка 8 внуков и 13 правнуков. Каждый месяц у нас праздник – празднуем чей-нибудь день рождения.

Я верю в будущее нашего народа и национального искусства. Хотелось бы пожелать всем нам благополучия и процветания на родной земле. Ни при каких обстоятельствах не оставлять свой родной Крым. Учиться и добиваться профессионализма каждому в своем роде деятельности, быть высокообразованными людьми.

— У мамы сильнейшая энергетика, — подключается к беседе Гульнара Гуденко-Тарсинова, по профессии концертмейстер, сейчас увлекается вышивкой и шитьем. О ее творчестве «ГК» рассказал в №34 от 26 августа 2016 года — Мы друг друга подзаряжаем. У нее прекрасное чувство гармонии, цвета. Я обязательно советуюсь с ней при подборе декора, отделки, тесьмы и пуговиц. Мама сильная натура, для всех нас пример для подражания.

***

Нет, Ремзие Баккал не железобетонная, она человечная; простая и доступная в общении. Фонтанирует светом, теплом и добром. Перед фотообъективом она мгновенно меняется, входя в образ. Взгляд, поворот головы, вскинутая бровь передают состояние души. Провожая нас, она, приложив руку к сердцу, слегка поклонилась, словно зрителю со сцены. В этом и есть искренность настоящего Артиста.

С юбилеем вас, Ремзие-ханум! Здоровья вам и долголетия! Хайырлы яшлар олсун!